Альт-саксофон Геннадия Гольштейна

Этот фотоочерк посвящен самому главному музыкальному инструменту в жизни Геннадия Львовича Гольштейна, выдающегося джазового музыканта, композитора, аранжировщика, бэнд-лидера и педагога… Я написал «выдающегося джазового…», а ведь Геннадий Гольштейн, уже в зрелом возрасте отставив саксофоны, кларнеты и джаз вообще, погрузился на более чем два десятилетия в средневековую музыку, освоив ни много ни мало виолу да гамба и став лидером ансамбля старинной музыки «Pro anima», с которым записал чудные гимны, мотеты, мадригалы… И все же в романтически-драматической, богатой, насыщенной яркими событиями музыкальной жизни Геннадия Гольштейна доминирует джаз, а главным музыкальным инструментом является, по его же собственному признанию, вот этот самый альт-саксофон, о котором и пойдет речь.

 

Геннадий Гольштейн: «Этот инструмент попал ко мне, видимо, в 1960 году… Не могу уже точно сказать, потому что джем-сейшн с Бенни Гудманом я играл уже на этом инструменте. Ещё у меня не было вот этого мундштука, и я уже не вспомню, с каким мундштуком играл тот джем-сейшн. А в 1964-м году Леонард Фезер прислал мне этот мундштук от Джулиана Эддерли. Я еще тогда кривлялся: сказал, что вообще-то мне бы хотелось другой мундштук (смеется)… Так что Леонард Фезер, набравшись наглости, пошел опять к Джулиану Эддерли, но тот сказал, что он уже больше ничего не может предложить этому наглому еврею из России (смеется)… Мундштук, конечно, оказался хорошим, и вообще, даже если бы он был не совсем мне подходящим, сам факт того, что Джулиан Эддерли держал его в руках, выбрал именно эту модель и передал мне, уже одно это – историческое событие… Ну и, конечно, на этом инструменте записана «In A Sentimental Mood» с оркестром [Олега] Лундстрема и всё последующее… Нет! Перед этим была записана, конечно, вся программа диска «Время пришло» (Now’s The Time). Это уже было записано в финале, когда Людвиковского уволили с радио, когда мы уже почти не работали, и только старые связи со звукорежиссерами позволили нам записать этот диск… На радио, на Пятницкой, в Москве. Все вещи были там записаны: и посвящение Орнету Коулмену, и первая сторона с моими и Костиными темами… Это все было записано на вот этом инструменте…»

 

Не так давно Геннадий Львович подарил мне скромно изданный мелодиевский лонгплей под названием «“Время пришло”: Геннадий Гольштейн / Константин Носов. Квартет / Квинтет», стоивший в год своего выпуска, в 1988 году, 2 рубля 50 копеек, но уже спустя два года уцененный всесильной рукой товароведа до презренных тринадцати копеек… И эта пластинка меня буквально потрясла: исполнительским уровнем музыкантов, их сыгранностью во всех без исключения темах и фрагментах; самими темами, среди которых трудно выделить какую-то особенную, впрочем, «Письмо другу» может составить честь самым великим сочинителям; работой мелодиевских звукорежиссеров, которые воспроизвели продукт в точном соответствии с замыслами музыкантов, а может, и превзошли их; наконец, игрой лидеров ― Геннадия Гольштейна на альт-саксофоне, Константина Носова на трубе, Вагифа Садыхова на фортепиано… Геннадий Гольштейн и Константин НосовНо ещё более потрясло то, что ещё в конце шестидесятых в стране с, казалось бы, тотальным отчуждением людей от остального мира, тем более от западного, существовали музыканты, способные сочинить и сыграть джаз такого уровня!.. 

Я, правда, совсем не знаю советский (тем более нынешний, российский) джаз, за исключением нескольких известных имен, а слушать могу только Трио Вячеслава Ганелина, которое играло так называемый free jazz. Но чтобы кто-нибудь из советских музыкантов смог зацепить меня би-бопом ― этого я представить не мог. И не потому, что свободный джаз играть проще (я не говорю легче!), а потому, что би-боп все же на несколько шагов ближе к традиции, к корням, к тем стандартам и схемам, без знания и, главное, без использования которых не обойтись. Проще говоря, «обязательная программа би-бопа» включает в себя много такого, чего никак не обойти и не объехать на одной только интуиции или эрудиции. Нужна школа. А была ли таковая в СССР? Коль скоро там проявились такие музыканты, Борис Фрумкин, Ефим Бурд и Юрий Ветховкак Гольштейн и Носов с коллегами, оставившие после себя несколько композиций из альбома «Время пришло», можно допустить, что такая школа (или хотя бы школка) была… Или это никакая не школа, а единичный случай, удачный порыв единомышленников, стечение неких счастливых обстоятельств (такое в искусстве бывает)?..Вагиф Садыхов

Я не удержался и позвонил Владимиру Чекасину, чтобы поделиться восторгом от альбома. Но для Чекасина новостью был как раз мой восторг.

«Гольштейн для меня, для нашего поколения был всегда номер один. То, что они делали с Носовым, ― это же просто гениально! Это просто фантастика!..» ― так сказал Володя Чекасин, довольно замкнутый и немногословный, особенно когда дело доходит до оценок коллег-музыкантов. Но в отношении Геннадия Гольштейна, его совместной работы с Константином Носовым и конкретно альбома «Время пришло» Чекасин был как никогда категоричен: «Гениально!» Причем имел в виду не только инструментальную работу музыкантов, но и темы, написанные Гольштейном.Александр Гореткин и Адольф Сатановский Так что я, спешивший поделиться своим открытием со специалистом, наверное, был последним, кто это «открытие» для себя сделал: всякий, кто хотя бы мало-мальски знает советский джаз, хорошо знает цену и Гольштейну с Носовым, и самой пластинке «Время пришло», которую я только-только услышал… М-да!.. Поистине, лучше поздно, чем никогда…

Но вернемся к Геннадию Львовичу и его рассказу о своём альт-саксофоне:

 

«Надо сказать, что я тогда находился в хорошей форме, и в некоторых вещах попались какие-то особенные трости, настолько акустически сочные и хорошо звучащие, что я сам до сих пор удивляюсь… Ну а потом я вернулся в Петербург, занялся старинной музыкой: с 1974 года по двухтысячный занимался ею… Саксофон лежал… (Тут Геннадий Львович с какой-то заботливой грустью поглядел на лежащий перед собой инструмент.) …Нет в нём, казалось бы, ничего особенного, но он представляет собой экземпляр зрелой акустической эпохи фирмы Конн, когда инструменты уже как-то сформировались, акустически хорошо звучали и были выстроены интонационно по линейке, так что я попал в самую такую точку… Этот инструмент ко мне случайно попал. Кто-то привез его в Москву, и мне сообщили об этом в Питер, тогда ещё Ленинград. Я приехал в Москву, у кого-то купил – не помню абсолютно, у кого именно… Это был, наверное, 1960 год… Уже не помню за сколько, но приличные были деньги для того времени. Это недешево было, хотя об этом, конечно, смешно говорить сейчас… А самый лучший инструмент в то время был у Ромы Кунсмана, потому что его дядя был богатым евреем в Америке, и он просто прислал Роме Conn Professional, инструмент дорогой и очень хороший… Но сама фактура звука – точно такая же, как и на этом инструменте. Тот немножко более удобный, звук у него тоже немного другой, но в общем это были классные, хорошие инструменты… А это – модель Conn Student… Ну, тут не до жиру было. Привезли – и слава тебе господи, что сообщили!.. Что еще сказать?.. Я всегда Конн предпочитал СелмеруСелмер – это совсем другая фирма, тоже хорошая, но как-то я не был к ней склонен…

 

― То есть инструмент находится при вас пятьдесят пять лет! Больше полувека!

 

― Да… Примерно так. Надо было как-то за ним присматривать, перекрывать подушки… Время шло… Но примерно с 1974 года инструмент в общем-то лежал… Да! На этом инструменте я записал еще с Александром Кнайфелем такую вещь… Александр Кнайфель записал по дневнику Тани Савичевой этакий модернистский «Agnus Dei»… Текст не читался, он был записан у музыкантов в партиях… Тогда мы ездили в Зальцбург на фестиваль, и я брал его (саксофон) с собой… Но я там играл и на баритоне, и на теноре. «Agnus Dei» был написал для органа, виолончели, четырех саксофонов, с наложениями… Ваня Монигетти принимал участие в этом деле, Олег Малов, он сейчас профессор консерватории, играл на органе. Ну и этот инструмент тоже принимал участие… И потом еще меня принудили взять саксофон, когда мне исполнилось 60 лет и мы играли во Дворце культуры Ленсовета (смеется)… Джаз-клуб “Квадрат” проводил этот юбилей, и тьма народу набралась… Да! Это большое счастье, что этот инструмент попал ко мне…»

 

Приглядимся внимательнее к альт-саксофону фирмы Conn с заводским номером 792.876, который, согласно Conn Serial Number Chart, был произведен в 1959 году, следовательно, попал к Гольштейну почти новеньким…

Мне этот позолоченный, сияющий на солнце диковинный агрегат напоминает многое и разное. То он похож на небольшую изящную теплоэлектростанцию (ТЭЦ), с неостановимыми турбинами, высоченными и широченными градирнями, подъездными железнодорожными путями, химическим цехом, складом реагентов, и я отчетливо вижу, как от мощных котлов этой самой ТЭЦ отходят разного диаметра бесчисленные трубы, кабеля и провода, несущие тепло и свет на окрестные производства и в дома советских граждан, вижу, как на главном корпусе ТЭЦ то открываются, то закрываются могучие клапаны, сдерживающие или, напротив, отпускающие на волю могучие паровые потоки, способные дать движение десяткам или даже сотням самых мощных паровозов… То мне видится в этом чудном саксофоне некий провинциальный, почти домашний, спиртзавод, со своими бездонными емкостями, отстойниками и накопителями, опять же, с бесчисленными трубами, несущими потоки бодрящей, спасительной влаги ввысь и вширь, конечно же, со всё теми же подъездными путями и тропами, с дебаркадерами и складами и с непременными щелями в неприступном заборе на заднем дворе, чтобы через него добросовестные охранники могли по ночам переправлять по назначению бидоны с внеплановой продукцией… Ну как без этого! Как без этого!.. А иной раз мне видится в саксофоне не что иное, как испытанный добрый и надежный револьвер, отправивший к праотцам не один десяток плохих парней и не дающий спуску парням хорошим, замышляющим что-то недоброе… Поглядите: там имеется курок, и не один!.. Воображение! Что поделаешь!.. Но иногда саксофон оживает, и тогда он напоминает какое-то морское животное, пожалуй, осьминога: вот, приглядитесь, лазурные клапана-щупальца, вот извилистое, ускользающее от захвата врагом тело, а вот открытая всякому недоброму встречному ― необъятная пасть… Таков этот живой агрегат, издающий к тому же непредставимые звуки!

Геннадий Гольштейн у дикого винограда, посаженного им в 1973 году. Санкт-Петербург, ул. Галерная. Июнь 2016 г.Ну а в действительности ― это старый добрый друг Геннадия Львовича Гольштейна, позволивший мастеру создать столько непреходящих шедевров! Благодаря звукозаписи эти музыкальные шедевры остались запечатленными и дошедшими до нас. Смеем надеяться, дойдут они и до наших потомков, которые их примут и поймут лучше нас. Значит, сохранится у них интерес и к этому чудному инструменту ― свидетелю разных эпох и событий, участнику многих важных добрых дел.

Придёт время ― что поделаешь, такова жизнь! ― и настанет час расставания: бренного тела (кому бы оно ни принадлежало) и бесчувственной материи (что бы это ни было)… Но навсегда останется священный (я бы даже назвал его Святым!) дух от счастливого соединения таланта с рукотворным инструментом: останется Музыка. Ваша музыка, дорогой Геннадий Львович!

 

Аура, октябрь 2015 г.