Глава III. Разбегающиеся напасти
Когда после какого-либо политического события, стихийного бедствия или иного потрясения задают вопрос типа: «А что теперь будет?» ― не ломайте понапрасну голову. Отвечайте прямо и без обиняков: «Не будет н и ч е г о!»
Попробуйте. Окажетесь абсолютно правы.
Никакие «безвременные кончины», перестройки и реформирования, никакие провозглашенные новые курсы и рубежи ― не в состоянии поколебать устоявшуюся жизнь страны и ее народа.
Да. Кое-где понервничали, потолкались и даже постреляли, где-то получилась гласность и даже демократизация, прогнали коммунистов и разогнали Советы. В целом же... Крутят, вертят из столицы толстенным канатом, борются какие-то странные типы за то, чтобы первыми ухватиться и сильнее раскрутить веревку: правые, левые, радикалы, консерваторы... А в нескольких шагах от них канат уже не шевелится. Чуть дальше ― лежит, непонятно с какой стороны конец и кто им крутит не видать вовсе. А еще подальше ― так, кому не лень, отрезают и растаскивают его по кускам, поминая про паршивую овцу.
Что бы ни случилось ― ничего не будет, потому как страна наша такова, что в ней и так всё имеет место быть. И то, что только предрекается, уже давно осуществилось, а то, от чего, казалось бы, избавились навсегда ― только-только начинается. И любой тезис, любой каламбур ― тотчас подтверждает действительность, становится философией, и им же можно всё опровергнуть, а любая только произнесенная теорема тут же доказывается, становясь аксиомой. И наоборот. И все с непременными доказательствами от противного.
Вот и мы чего-то пишем, выдумываем, а потом глядим ― и этому тоже подтверждения имеются в избытке, а рядом ― такие же веские опровержения.
Безвременье ― это когда нет ничего такого, чего бы не было. Лови момент, записывай, укладывай факты в корзину. Эпоха обнажила людские души, раскрыла потаенные их стороны и убрала на мгновение сдерживающие скрепы. Закончится безвременье ― оденутся все в строгие одежды, опояшутся, обвяжутся, надуются, станут как всегда скучными и неинтересными, и попробуй докопайся тогда до сути.
Безвременье ― это миг, при котором люди становятся самими собой, и уже завтрашние, никогда не узнают себя в сегодняшних, с возмущением отрекутся от себя, с проклятиями в свой же адрес. В лучшем случае ― всё своё на кого-то спишут.
Время и пространство разбегаются, ускоряясь. Время ― плюс-минус век, пространство ― плюс-минус регион, область, край... Разбегаются и люди: друг от друга и каждый от самого себя. Разбегаются в разные стороны и их напасти, и их думы, и дела, и их надежды... Нет предела ни в одну, ни в другую сторону.
* * *
― У нас, между прочим, даже радио нет, не то что телевизора, а за водой ходим километра четыре, ― говорит жительница Подмосковья.
― А у нас есть и радио, и телевизор, и утюг, ― так света нету. Не дают электричества вот уже неделю ― экономят, ― отвечают ей из другого города.
― Это что! У нас и телевизор есть, и электроэнергии достаточно, ― итожит третья. ― Так мы свет по вечерам не включаем: могут автоматную очередь на свет дать.
Разберись, где и кому из них хуже. Кто-то скажет: «Какой кошмар!» А кто-то: «Это еще что? Вот у нас»... (Но что все это в сравнении с тем, что происходит в Чечне? Хуже, чем там уже нет и быть не может. Вот почему война ― это предел, край, за которым наступает конец безвременью.)
Это не придумано, не воображено. Просто находится не на виду, не в центре внимания. А того, что не на поверхности, ― того для остальных как бы нет вовсе. А то, что перед глазами и маячит, ― к тому, напротив, очень быстро привыкаешь, и оно тоже перестает существовать в своем первозданном виде.
«Когда смотришь на российскую Госдуму, оторопь берет, ― говорит вице-премьер республики Крым москвич Сабуров. ― А когда смотришь на украинскую Верховную Раду, то начинаешь думать, что в Госдуме России собрался интеллектуальный цвет мира. Но когда приезжаешь в Крым, понимаешь, что интеллектуальный цвет мира сосредоточен в Киеве».[1]
А кому-то, приехавшему откуда-то, может показаться, что «интеллектуальный цвет мира» собрался в Крыму. И так ― бесконечно.
Мы уйдем с поверхности, так как очевидное приелось и мало тревожит. Обратимся к миру иному, точнее ступим на его порог. Все, так или иначе, рано или поздно, с этим соприкоснемся.
Вот выдержки из письма пенсионерки, инвалида II группы. В составе ее семьи еще два инвалида: сын 18 лет и престарелая мать, тоже пенсионерка, участница трудового фронта ― стаж около 40 лет, вдова погибшего на войне российского солдата.
«В 1992 году все сбережения были обесценены. В настоящее время состояние мамы ухудшилось, она буквально одной ногой в могиле. Моя пенсия с учетом доплаты на иждивенца-сына ― 65 тыс., мамина ― 77 тыс. Денег хватает только прокормить сына, из-за больных почек нужны фрукты, не хватает денег на лекарства сыну, на починку старой обуви, на парикмахерскую... Но главная проблема ― грядущие похороны. Мама хочет, чтобы похоронили по-христиански, с отпеванием в церкви. Помогите, скажите, где взять деньги на похороны?», ― взывает женщина.[2]
К сведению читателей приводим государственные, т.е. самые низкие в Москве, расценки на оформление обычных похорон по состоянию на конец октября 1994 г. Вызов агента на дом ― 3 тысячи рублей; гроб ― 100-150 тысяч рублей; венок ― 96-120 тысяч рублей; покрывало ― 3,5-33 тысячи рублей; транспорт ― 75 тысяч рублей в час. В коммерческих структурах за оказание подобных услуг цены в два-три раза выше. (См. Труд. ―1994. ―26 октября.)
При этом так называемая «минимальная заработная плата» в России на октябрь 1994 г. составляла 20 тысяч рублей. Курс одного доллара CША на 25 октября 1994 года был равен 3 030 рублей.
Оставим на будущее разговор о церкви, называющей себя Христовой. Сейчас не об этом и не о смерти как таковой и даже не о том, что ожидает мертвого (и живых близких) после неё. Мы о нашей безразмерности и беспредельности. О разбегающемся в разные стороны диапазоне.
В Армении тяжело. Много лет идет война. Экономика развалена. Писатель Левон Мкртчан в одном из интервью «Литературной газете» (от 18 мая 1994 года) сообщает, что не только жить, но и умереть нельзя: «Здесь сейчас практикуют ночные похороны ― без венков, без цветов и даже без гроба. Людям не на что купить гроб. Днем так хоронить стыдно».
А в Москве, в Мытищах войны нет, а вон что: «Семь полуразложившихся трупов лежат прямо на улице и вялятся на солнышке. Тела прикрыты полиэтиленовой пленкой, из-под которой торчат босые ноги. Вонь стоит в радиусе 30 метров такая, что можно лишиться рассудка. Над всем этим скорбным пейзажем, ― пишет корреспондент, ― кружатся стаи огромных зеленых мух. Трупы лежат под стеной убогого одноэтажного и единственного на ближайшие сто километров морга Мытищинской центральной районной больницы. Здесь же ― больничный пищеблок. Мухи, естественно, общие. Рядом жилая пятиэтажка, люди живут».
Это корреспондент готов лишиться рассудка, а местные детишки ― ничего, бегают, норовят заглянуть под целлофан. Кстати, все это действо происходит на улице с символическим названием «Медицинская»!
― А куда я их дену? ― говорит раздосадованный вопросом прессы главврач больницы. ― Трупы эти невостребованные, к тому же вшивые, к тому же подследственные. Их без разрешения милиции хоронить никак нельзя.»
Морг забит до предела. Патологоанатомы ходят буквально по трупам. Главврач-подвижник, уже пять лет борется с властями, чтобы новый морг построили (то есть и с коммунистами боролся, и с перестройщиками, сейчас вот с демократами). Только недавно получили разрешение на строительство. Теперь дело за малым ― построить новый морг.
Кошмар!? Ужас!?
Никак нет. Тот же главврач подтверждает наш тезис о беспредельности.
― А чего вы удивляетесь? ― говорит он как будто только что родившемуся корреспонденту. ― Это не только у нас. Вы в Пушкино съездите. Да и вообще по областным больницам прокатитесь...[3]
Но мы и ездить никуда не будем. Подумаешь. Покойники-то вшивые, невостребованные, опять же подследственные. Вон в Севастополе нормальные, можно сказать здоровые, трупы родственники из моргов не забирают. Все три морга перегружены, средств даже на «ночные» похороны у близких не хватает, а между тем смертность растет. Но власти и здесь гуманные ― выделили таки патологоанатомам аж 2,5 миллиарда карбованцев![4]
Спросим уж заодно: много это или мало?
Посчитайте, если есть силы. Если уходит из жизни в таком городе как Севастополь человек пятьсот в месяц, то это по шесть долларов на тело! А ведь карбованцы власти выделяют моргам не каждый месяц. (В Москве как-то хоронили большого человека, из бандитов, так там один гроб стоил пять тысяч. Каков диапазон!). Кстати, как свидетельствует статистика, каждый второй работник предприятий и учреждений Севастополя находится в неоплачиваемом отпуске или же трудится неполную неделю. Многие из них, находясь за чертой бедности, вынуждены голодать. Характерно, что смертность в Севастополе повысилась за последнее время в три раза.[5]
Беда и с персоналом. «В Саратове к двум годам лишения свободы в ИТК строгого режима, выплате 50-тысячного штрафа и принудительному лечению от алкоголизма приговорил городской суд 52-летнего Юрия Лукина. Полгода назад, будучи сторожем, тот зашел в пьяном виде в секционную морга железнодорожной клинической больницы, набрал из металлического ящика около трех килограммов ампутированных во время операций человеческих органов и продал их на местном базаре, выдав за обычное мясо. Как сообщает "Саратовская городская газета", суд признал Лукина виновным... в мошенничестве».[6]
Действительно, в чем же ещё этот Лукин виноват? Так бы честно и продавал, как человеческое.
Но вот в Южно-Уральске и места в морге есть, и персонал добросовестный, и работать готов, как говорится, не покладая рук. Да вот проблема: «В морге городской больницы покойников, в нарушение всех традиций и инструкций, обмывают... горячей водой. Холодная вода не подается сюда уже два месяца вследствие аварии на водопроводе, которую уже никто не может устранить. Руководитель больницы взывает о помощи к водопроводному начальству: мол, покойникам, может и без разницы, какой водой их там обливают, прежде чем обрядить в ритуальную одежду. А вот медперсонал морга замучался ― работать с кипятком опасно, постоянно ошпариваются».[7]
Предел?
Да что вы! Скорее курьез, недоразумение. Подумаешь, воды нет. Спросите у Людмилы Ивановны из Михайловской районной больницы Иркутской области. Там проблемы почище: крысы одолевают, черви... «У нас ведь некоторые покойники по месяцу лежат, а то и больше, ― объясняет Людмила Ивановна журналисту. ― Лежат, лежат, а никто за ними не идет. Бомжи, например. Или есть родные ― да забирать не торопятся. И получается, что когда таких отсюда увозят, то у кого-то нет глаза, у кого-то руки-ноги поедены...»
Морг на всю округу один, а везут со всех ближних уездов. Мест нет, холодильных камер мало. Санэпидстанция дала заключение о «несоответствии морга» всяким там целям. Кроме того, бюджетных средств на строительство нового морга нет. Зарплату полгода не платят. Глава тамошней районной администрации решил, наконец, морг закрыть: нельзя же издеваться над людьми. Начался скандал. Пошли звонки: куда же покойников девать?
На исполнительском уровне все решается проще. Приезжают ночью на милицейской машине в больницу. Просят ключи от морга: «Мы вам клиента привезли». Дежурный врач не дает: «Хоть убейте, не могу дать, есть распоряжение главы администрации, да и местов нету». А милиционеры и не спорят. Разворачиваются и уезжают. Утром выясняется, что труп они вывалили прямо на землю перед моргом. «Это, конечно, непорядок, ― кивнула Людмила Ивановна в сторну "мертвушки", ― но у нас тут и живым-то жизни нет. Перед вами ― вона ― привезли мужика. Он месяца два назад башку кипятком ожег. Ему бы сразу к нам, да некогда: водку надо квасить. Довел себя до того, что черви в голове завелись. Надо обрабатывать, спохватились ― перчаток резиновых нет. Эти вот (показывает), дырявые, едва нашли».
А вот тамошний опытный патологоанатом Серафим Петрович Терской не отчаивается, трудится себе и всё тут. Корреспондент его спрашивает:
― А что делаете, если столов не хватает?
― Да то и делаю, ― отвечает, ―кладу их валетом.
Кстати, может, кого-то интересует как народ наш реагирует на свое «будущее»? Тот же корреспондент спрашивает с укором у тамошних жителей:
― Что ж вы себе не можете морг путный построить?
― Я тебе так скажу, ― отвечает один из них. ― Если я помру, то мне будет совершенно похрену, где лежать: на отдельном разделочном столе или в штабеле. Понял?! [8]
Людмила Ивановна из Иркутской области жаловалась корреспонденту, что покойников из их морга по месяцу не забирают. Но, оказывается, не всегда так происходит из-за того, что родственники плохие или черствые. В сарае одного из домов в поселке Пролетарий Новгородской области сотрудники местной милиции обнаружили гроб. Но это не тот случай, когда этим дорогим по нынешним временам изделием запасаются впрок. В гробу оказалась старушка, которая скончалась... два месяца назад. Трудно сказать, почему родственники не торопились предать ее прах земле. Известно только, что весь этот период они исправно получали пенсию умершей. (См. Труд от 24 августа 1994 г.)
А вообще, ситуация с моргами накаляется и Москва, как столица, берет почин. Здесь проводится нечто вроде декады по контролю за моргами. В милицию от граждан поступают жалобы о фактах воровства, взяточничества и даже нарушения Закона «О трансплантации органов и тканей». В моргах столицы проверяется вся отчетная документация, касса и прочее. Не исключено также, что для поимки преступников с поличным оперативникам придется внедряться в группы родственников, хоронящих своих близких. (То есть, предстоит внедряться в похоронные процессии.)[9]
И совсем не лишне. В этот же день, 23 ноября, «Вечерняя Москва» сообщила об аресте в Санкт-Петербурге банды во главе с неким Богдановым. Этот 27-летний бандит сымитировал собственные похороны, дабы замести следы: «его» могила до сих пор находится на одном из кладбищ в пригороде Санкт-Петербурга.
Вот и в этом случае разброс велик и диапазон необъятен: где-то милиция сбрасывает покойников у дверей морга, а где-то вместе с родственниками провожает их в последний путь аж до самой могилы!
Страшна смерть, чего уж тут говорить. Но вдвойне страшна, если поджидает вдали от родных мест. Скажем, где-нибудь на Сахалине. Так что чуть какие подозрения, боли в животе или сыпь высыпала ― хватай вещи пока живой и скорее домой. Уж там, как получится. Иначе можно родных по миру пустить.
Представьте ситуацию: к цене за обычный гроб ― на Сахалине это 131 тысяча ― прибавляется стоимость цинкового ― 350 тысяч. Плюс ящик, в который эти два гроба следует опустить (такая технология) ― это еще 262 тысячи. Итого только за зловещую «матрешку» родственникам надо платить 612 тысяч рублей. Далее Аэрофлот возьмет четыре тысячи рублей (сейчас уже наверное больше) с каждого килограмма скорбного груза, да плюс авиабилеты для сопровождающих ― полмиллиона за билет. (Не один же покойник полетит). Итого, по ценам на октябрь 1994 года накручивалось порядка 4-5 миллионов, и пока выйдет из печати эта наша книжка ― это будут «смешные цены», так что уж лучше не умирать вовсе.[10]
Люди так и делают!
В Нижнем Новгороде, например, пожилые граждане запасаются всем необходимым еще при жизни. У одной пенсионерки, проживающей на проспекте Гагарина, прямо на балконе стоит собственный надгробный памятник. Купила его предусмотрительная бабуля год назад всего за девять тысяч рублей. Это приобретение, как сообщают корреспонденты, добавило пенсионерке бодрости. Тем более, что такой памятник сейчас стоит в десять раз больше. Народ ходит под балконом, завидует, сетует на свою нерасторопность. Сама же пенсионерка решила пока не умирать, посмотреть, что будет через год-другой.[11]
Но, бывает в наше время, что и до могилы не доносят. Читаем сообщение из Белоруссии.
«В овраге близ шоссе, ведущего в Минск, в нескольких шагах от придорожного кафе сотрудники милиции обнаружили гроб с прилично одетым покойником без признаков насильственной смерти. По мнению экспертов, этот пожилой человек умер, примерно, пять дней назад. Милиция отрабатывает версии. По одной из них ― труп похищен некрофилами, вторая ― родственники перепились и потеряли покойника. Возможна еще одна версия ― отсутствие денег на похороны».[12]
Скорее всего, последняя версия ближе к истине. Шла себе медленно процессия, провожали человека в последний путь, плакали, рыдали... Вдруг, проходя мимо кафе или парикмахерской, услыхали по радио биржевую сводку. Схватились за головы, побросали все в кювет и с криком разбежались на все четыре стороны…
Но не только в худшую сторону растягивается наш диапазон. Не только к бесконечному минусу. Имеются и тенденции к улучшению, и даже само улучшение.
Например, после того как на Миусском кладбище в Москве разграбили более ста могил, появилась фирма «Ритуал». Теперь, если на погосте совершен акт вандализма, в результате которого кресты на могилах и плиты оказались повалены или поломаны, восстановительные работы будут проводиться местными силами ― с помощью специальных бригад из числа работников кладбища. Кроме того, москвичи, опасающиеся за судьбу могил, смогут застраховать их.[13]
И не только в Москве улучшение. Вся Россия подтягивается. Малые города тоже. В тридцатитысячном Североуральске (не то, что в Южно-Уральске!) целых три фирмы соперничают за право снабдить покойного всем необходимым для перехода в мир иной. И уже не трактора или недвижимость, а городские кладбища в аренду берут. В поселке Калья, например, что под тем же Североуральском. Там горожане удивлены и уже не знают что думать: откуда такое внимание и такое количество похоронщиков на душу населения? Надеются, что небывалая конкуренция заставит фирмы снизить цены, а то «по полной программе» с поминками похороны обходятся в полтора-два миллиона рублей.[14]
Так это горожане надеются на снижения цен. А похоронщики надеются на снижение численности самих горожан и горожане, судя по всему, эти надежды пока оправдывают. Рынок, конкуренция...
В Казани, у проходной музыкальной фабрики висит объявление: «Здесь принимаются заказы на изготовление гробов». «Известия» со ссылкой на «Вечернюю Казань» объясняют некоторую переориентацию предприятия тем, что покупательский спрос на фортепиано упал и шагнувшая в рынок фабрика умело использует никогда не падающий спрос на ритуальные изделия. «Гроб с музыкой, ― заключает автор заметки, ― сочетание вполне естественное».[15]
Но мы-то знаем, что музыка здесь не причем. Экономика и рынок ― да. Из-за них и «переориентация». Ну а кто играл или перед тем на своем горбу таскал казанские пианино хотя бы на второй этаж ― понимает, что особо и переделывать этот агрегат не надо: струны с педалями да клавишами вынь, а одну из крышек заколоти, чтоб не открывалась ― вот и вся «конверсия».
Перенесемся на Украину. Там стоимость всех похоронных мероприятий на февраль 1995 года обходилась родственникам умерших около 35 миллионов карбованцев, что составляет больше, чем 580 минимальных зарплат. Чтобы заработать такую сумму рядовому жителю Украины необходимо проработать 50 лет. И это не считая поминок.[16]
Интересно, а как все-таки на Украине хоронят?
Да, как и везде ― по разному.
В Днепропетровске, например, к проблеме относятся комплексно, по-деловому. Там открылось первое коммерческое кладбище. Самые простые ритуальные услуги стоят на новом погосте 70 долларов, с почестями ― около 450. «Писком» считается дубовый гроб с резьбой и росписью за 1.500 долларов. (Это вам не пианино!) Отправиться в последний путь можно на «Мерседесе», в автобусе, на артиллерийском лафете и даже на бронетранспортере. За дополнительную плату можно заказать роту почетного караула. Наиболее состоятельным окажется по карману приглашение военного оркестра и оплата салюта. Что уж говорить про такую мелочь, как отпевание «по-христиански»: плати и привози кого угодно. Уж так отпоют за упокой души! Так отпоют!..
И высокие цены не очень-то смущают клиентов. Ежедневно на этом кладбище хоронят, минимум, пятерых. А директор (предприниматель!) собирается на аукционе выкупить крематорий, сооружаемый с 1979 года, переоборудовать его, разместить там офис финансового центра и даже посадочные площадки для четырех вертолетов. (Видимо есть такие, что любят не на катафалке, как все, а на вертолетах.)[17]
Выше мы говорили о гигантском разбросе, о «диапазоне», о том, что гроб может стоить аж пять тысяч долларов… Поинтересовались. Оказалось, что это «смешные цены». В действительности это и не «диапазон» вовсе, а так... Оказывается, приличный человек в такой гроб и не ляжет. Надо чтобы посолиднее, чтобы гроб был непременно американским, как у людей. Те же государственные конторы предлагают такие гробы всего по сорок тысяч долларов за штуку! Не дороже средненького «Мерседеса».
― И покупают? ― спрашивают недоуменно репортеры у работников цеха ритуальных услуг Бабушкинского района Москвы.
― А то как же. Не часто. Но люди берут.[18]
Кажется, вот он предел человеческого «благополучия». Куда уж дальше? Но еще раз убеждаемся: предела нет. Все увеличивающийся «диапазон» никак не дает завершить эту скорбную главу.
В «Деловом вторнике» (приложение к «Комсомолке») от 28 февраля 1995 г. сообщается:
«Недавно в московский "Ритуал-сервис" обратилась группа товарищей в малиновых пиджаках со срочным заказом на хрустальный гроб за 350 (триста пятьдесят) тысяч долларов. Чуть раньше прошли похороны попроще ― "всего" за 62 тысячи долларов. Ореховый гроб стоил 260 миллионов рублей: хоронили жену табачного бизнесмена». Что ж будет, если сам дуба даст?
Корреспонденты сообщают так же, что за соответствующую плату бальзамирование проводят специалисты из Мавзолея В.И.Ленина. [19]
Ну вот, хоть умельцы из Мавзолея нашли себе применение, а то вожди уже, кажется, закончились и ценный опыт мог пропасть.
* * *
«Кладбище учит улыбаться, любить жизнь, напоминает: на этом свете времени гораздо меньше, чем на том», ― рассуждает директор ухоженного и дорогостоящего Кунцевскго кладбища в Москве Георгий Коваленко.
Вроде бы могильщик сказал, а чем не философия! И разве всё, о чем сказано выше, не доказывает его правоту, разве не «учит любить жизнь, улыбаться»? И, сравнивая свое кладбище с европейскими, этот могильщик продолжает: «Мое, Кунцевское, не хуже... А главное, человечности у нас больше».[20]
Ему, профессионалу, виднее. Но как бы всё это, про ту же «человечность», объяснить живущим (всё еще) на этом свете престарелой пенсионерке и миллионам таких, как она, у которых единственное желание ― быть похороненными по-христиански, с отпеванием?
А им в помощь ― наша интеллигенция. Не простая ― демократическая. На встрече в Кремле с президентом, кажется 19 ноября, одна из интеллигенции, Мариэтта Чудакова, замечательный филолог и исследовательница творчества Михаила Булгакова, вступилась за несчастных старушек (как раз это показали по ТВ):
― Надо, ― говорит, ― Борис Николаевич, каждой неимущей старушке выделить необходимую сумму для похорон, а то инфляция деньги съела и не на что будет похоронить. И, что важно, всё это, Борис Николаевич, будут ваши верные избирательницы и сторонники на предстоящих выборах, ваш электорат, как говорится.
А газетчики тут как тут, иронизируют, ерничают:
― А вдруг, кто-то из старушек помрет до выборов? То есть денежку бюджетную на гроб получат, а проголосовать не успеют. Для чего тогда властям деньги зря транжирить? Ради чего тогда весь этот гуманизм?
Боюсь, что этим-то и спугнули высокое начальство. А так, глядишь, и указик бы вышел, и улучшеньице бы хоть на этом фронте началось.
* * *
Наш разговор конечно же не о кладбищах и похоронах, не о смерти и не о сопутствующем ей горе, а о нашей стране, о России, о её безразмерности, бесполюсности: во времени и пространстве, в добре и зле, безразличии и участии, вообще во всем. Наш разговор о безвременье, о странном и непонятном состоянии, когда старый кафтан истлел, а ткань для нового еще не соткана. И какую бы тему мы далее не затрагивали, всякий раз наше внимание будет обращено на нынешнюю обнаженность нашей страны и ее народа, на нынешнюю российскую бесполюсность.
Для чего?
Просто, чтобы зафиксировать нас до того, как мы «разбежимся» еще дальше.
«Что будет?», ― спрашиваете.
Да ничего! Ничего такого, чего бы уже не было и чего нет. Приглядитесь внимательнее и увидите.
Примечания
[1] Сабуров Е. Бандиты предпочитают большевиков // Общая газета. ―1994. ―16-22 сентября.
[2] Где взять деньги на похороны? // Независимая газета. ―1994. ―30 августа.
[3] Детские игры с мертвецами // Московский комсомолец. ―1994. ―21 сентября.
[4] Сводки ИМА-пресс от 12 октября 1994 г.
[5] Сводки ИМА-пресс от 7 сентября 1994 г.
[6] Сводки ИМА-пресс за май 1994 г.
[7] А им без разницы // Труд. ―1994. ―2 сентября.
[8] Медведев В. Морг здесь неуместен // Комсомольская правда. ―1994. ―21 сентября.
[9] Секретных агентов будут внедрять в похоронные процессии // Московский комсомолец ―1994. ―23 ноября.
[10] В последний путь // Труд. ―1994. ―26 октября.
[11] Лебедева Т. И решила пока не умирать // Труд. ―26 августа. ―994.
[12] Полякова Т. Потеряли покойника // Труд. ―1994. ―22 июля.
[13] Могилы будут застрахованы // Московский комсомолец. ―1994. ―10 ноября.
[14] Конкуренция на кладбище // Труд. ―1994. ―5 ноября.
[15] Бронштейн Б. Любовь к рынку ― до гроба // Известия. ―1994. ―5 ноября.
[16] См. Известия от 24 февраля 1994 г.
[17] Николаев В. Перед смертью все равны? // Общая газета. ―1994. ―9-15 сентября.
[18] В последний путь... // Труд. ―1994. ―26 октября.
[19] Благодаров С. Последний приют // Деловой вторник. (Приложение к Комсомольской правде). ―1995. ―28 февраля.
[20] Он видел в гробу всех членов Политбюро // Комсомольская правда. ―1994. ―4 ноября.