Victor 2556. Richard José

«Silver Threads Among The Gold» (Danks-Rexford)

Richard J. José, countertenor

with Orchestra

Philadelphia, Pennsylvania. October 27, 1903 

Eben E. Rexford, lyricist; H.P.Danks, composer 

«Ричард Хосе (Richard J. José, 1862–1941) был одним из самых коммерчески успешных (best-selling) артистов Victor Talking Machine Company в годы, когда компания выпускала диски с надписью Monarch, а затем Grand Prize. Хотя Victor не издавал ничего нового из репертуара Хосе после 1906 года (он записывался исключительно для этой компании), несколько песен сингера оставалось в каталоге Victor вплоть до 1919 года, в том числе "Silver Threads Among The Gold", тесно связанная с Хосе в продолжение всей его жизни», – так начинает свой очерк о Ричарде Хосе авторитетный исследователь акустической эры в грамзаписи Тим Грэсик (Tim Gracyk), который отводит контртенору целую главу в своей известной книге Popular American Recording Pioneers, 1895-1925 (London and New York. Routledge, 2008, pp.198-206). Насколько мне известно, это пока наиболее объёмное исследование о Ричарде Хосе, поэтому мы будем ссылаться в основном на него, но прибегнем и к другим источникам. Имя этого сингера и пионера грамзаписи упоминалось на наших страницах в связи с его более молодым последователем Уиллом Оклендом (Will Oakland, 1880-1956), записи которого мы уже представляли. Теперь, когда у нас появилась пластинка Victor 2556 с его коронной «Silver Threads Among The Gold», самое время рассказать об этом великом и во многом уникальном артисте из эпохи менестрель-шоу.

Грэсик даёт голосу Хосе следующую характеристику: «В то время как почти все современные контртеноры полагаются на фальцет (rely on falsetto), представляющий из себя так называемый “головной голос” (head voice) с небольшим грудным резонансом или без него, Хосе, а также записывавшийся  артист Уилл Окленд достигли необычайно высокого диапазона, не полагаясь на фальцет, а используя полную силу легких. Оба сингера обладали естественным высоко поставленным тенором (a naturally high-placed tenor)». Далее Грэсик упоминает более позднего певца с подобным диапазоном – знаменитого Расселла Оберлина (Russell Oberlin, 1928-2016), ведущего американского контртенора пятидесятых и шестидесятых годов 20-го века, но отмечает, что ни один певец, использующий фальцет, не смог бы добиться той громкости, которая необходима для наполнения звуком больших концертных залов, чем отличался Ричард Хосе в продолжение десятилетий. «В газетах того времени утверждалось, что Хосе обладал голосом мальчика (the voice of a boy), но следует уточнить, что он мог усиливать свой голос, чтобы быть услышанным всему залу, а это не было под силу ни одному отроку-сопрано. У него был необычайно редкий голос», – заключает Грэсик. Он также цитирует небольшую и редкую книгу «Silver Threads Among the Gold» in the Life of Richard J.Jose, написанную в конце тридцатых Грейс М. Уилкинсон (Grace M. Wilkinson) при участии самого Ричарда Хосе и изданную через несколько лет после смерти сингера. В этой биографической книжке приводится и краткая профессиональная характеристика голоса Хосе: «В водевилях его популярность как контртенора была очень схожей с популярностью Карузо в итальянской большой опере... ...Диапазон мистера Хосе простирался от ре первой октавы до ми второй октавы» (“His popularity in vaudeville as a contra-tenor was very much like that of Caruso in Italian grand opera.” Almost nothing is said about Jose's singing techniques, but his range is noted: “Mr. Jose’s compass was from D above middle C to E above high C” ).

Материал, записанный Ричардом Хосе в начале века, большей частью опубликован, любители контртеноров с ним знакомы, и, надо полагать, они-то и понимают лучше других, о чем речь... Нам же проще всего просто слушать самого Ричарда Хосе.

Карьера в звукозаписи у Ричарда Хосе была короткой (с 1903 по 1906 год), зато его концертная деятельность была долгой, громкой и продуктивной, началась задолго до первой сессии и продолжилась вслед за последней, при этом Хосе всегда оставался популярным. В качестве примера приводится ссылка на опубликованную в 1908 году The History of Boston Theatre, где сообщается, что когда во время концерта, состоявшегося 5 апреля 1891 года, контртенор покинул бостонскую сцену, спев несколько раз на бис (encore after encore), то перевозбужденная публика встала и вышла из театра вслед за ним, хотя в программе значились ещё несколько артистов. Это было за двенадцать лет до его первой коммерческой записи для Victor. Также о популярности Хосе говорит тот факт, что его портреты украшали обложки нот с новыми песнями, а это делалось, как известно, чтобы привлечь покупателей.

Если познакомиться с дискографией Ричарда Хосе не представляет труда – она опубликована на сайте DAHR, – то отследить хотя бы отчасти его концертную деятельность очень непросто, если вообще возможно. Последнее, впрочем, относится ко всем сингерам той далекой эпохи... Но оцифровка и размещение в Сети рекламных афиш, театральных буклетов, старинных фотографий, а главное – периодических изданий, прежде всего городских газет, несколько упрощает задачу, так что впереди нас ждут интересные открытия, ведь в местной прессе печаталась реклама предстоявших концертов того или иного артиста или труппы, давалось описание этих выступлений, выходили рецензии местных специалистов и критиков  и сообщалось о реакции публики... Из всего этого многое можно разузнать и вынести. Публикация в Интернете документов переписи населения США привела к тому, что миллионы наших современников бросились искать свои корни и в этом преуспели, проявив дотошность, скрупулезность и даже страсть, которым могут позавидовать историки-профессионалы. Всё это благодарные потомки выкладывают в социальных сетях или на своих персональных сайтах, ежедневно и ежечасно умножая общий информационный поток, формируя тот самый коллективный разум, о котором в последние годы столько сказано и написано. Невероятный процесс! Так что со временем мы, а уж точно – наши ближайшие потомки узнают о своих героях, в том числе из мира музыки, столько и такого, чего о них не знали даже их ближайшие родственники, включая жен и детей. Вот тогда новое поколение исследователей и напишет общими усилиями настоящую историю музыки 19-го и 20-го веков, и в этой истории у контртенора Ричарда Хосе окажется очень достойное место... Пока же очень немногое известно о его частной жизни, о ранних годах, об учителях и первых вокальных опытах, но Тиму Грэсику всё же удалось кое-что собрать и опубликовать.

Грэсик пишет, что «в записи о крещении, датированной 17 сентября 1862 года, фамилия записана как “Joce”, что является фонетическим написанием и отражает то, как имя “Jose” произносится в Корнуолле, где оно является распространенным. Хотя в каталогах Victor дается испанское произношение  (“hoh-zay”), к тому же сингер, видимо, в какой-то момент своей карьеры заимствовал это произношение, но в Корнуолле это имя произносится в рифме со словом rose – то есть “Joe's”. На надмогильном камне сингера в начертанном крупными буквами JOSE отсутствует знак графического ударения, но сам Хосе использовал знак ударения при написании собственного имени»...  Но мы в нашем очерке будем называть его Хосе.  

Годы рождения Ричарда Хосе назывались разные, и во многом из-за того, что жена сингера – Териз Шрив (Therese Shreve), да и сам Хосе «сбрасывал» себе годы – обычная практика для артиста, выступающего на сцене. Но в последнее время все сходятся на том, что знаменитый контртенор родился 5 июня 1862 года на юго-западе Англии, в корнуоллской деревне Лэннер (Lanner, Cornwall). Он был старшим из пяти детей в семье шахтера Ричарда Хосе, предки которого прибыли в Англию из Испании, чтобы трудиться на оловянных рудниках в Корнуолле. Ричард Хосе-старший умер в конце 1876 года, и вскоре после этого Хосе-младший эмигрировал в Соединенные Штаты, в далекую Неваду, куда ранее перебрался его дядя. Однако дядю своего Дикки не нашел, зато встретил земляков-шахтеров из Корнуолла, которые дали ему кров и помогли освоиться на новой родине. Вскоре Хосе стал учеником некоего Уильяма Дж. Люка (William J. Luke), имевшего кузницу в Рино (Reno, NV). В это время ему было четырнадцать-пятнадцать лет...

Но что же музыка и пение, ведь серьезно продвинуться на этом поприще без школы и опытных учителей невозможно, тем более в эпоху, когда не было и намека на пластинки или радио? Между тем мы читаем, что вокалу Ричард практически не обучался, и хотя Териз Шрив вспоминала, что Ричард Хосе-старший пел и играл на органе в деревенской церкви в Лэннере, но сколько-нибудь основательно Хосе-младший обучался, похоже, уже в подростковом возрасте в Рино, после того как некто епископ Уитакер (Bishop Whitaker), обнаруживший у молодого человека певческий талант, организовал для него уроки вокала. Хотя трудно вообразить, чтобы в далеком и труднодоступном Рино, с его суровыми нравами и устоями, могли быть в те времена классные учителя вокала. Так что с вокальной учебой Ричарда Хосе, что называется, тёмный лес. Поэтому и в очерке Грэсика следует «скачок» сразу в середину восьмидесятых, когда Ричард Хосе уже пребывал в Сакраменто (Sacramento, CA) и входил в состав труппы Charlie Reed’s Minstrels. При этом автор Popular American Recording Pioneers ссылается на уникальное и с недавнего времени доступное издание Monarchs of Minstrelsy, from "Daddy" Rice to Date, составленное легендарным антрепренером и продюсером шоу менестрелей  Эдвардом Лироем Райсом (Edward Le Roy Rice, 1871-1938) и изданное в 1911 году, в котором сообщается, что первое профессиональное выступление Ричарда Хосе было в составе Менестрелей Чарли Рида и состоялось оно 2 марта 1886 года в Сан-Франциско, Калифорния. В этом же источнике отмечено, что Хосе оставался в составе труппы Чарли Рида до конца сезона, то есть до 10 апреля, а спустя несколько недель он присоединился к труппе Birch and Cotton’s Minstrels и участвовал вместе с нею в краткосрочном туре. 

В сентябре 1886 года Хосе уже был на Восточном побережье, в Нью-Йорке, выступая с труппой менестрелей знаменитого Лью Докстейдера (Lew Dockstader, 1856-1924), в составе которой оставался около трех лет. Именно в этот период к Ричарду Хосе пришел первый значительный успех. Он также в течение двух лет выступал с труппой George Thatcher’s Minstrels and Tuxedo Company. Отмечается, что в девяностые годы Хосе в продолжение восьми лет играл в популярной пьесе Денмана Томпсона (Denman Thompson, 1833-1911) The Old Homestead (Старая усадьба), что уже было его отходом от шоу менестрелей и участием в водевильной театральной постановке... Затем три года Хосе выступал в составе труппы знаменитого менестрельного артиста-новатора Вильяма Уэста (William H. West, 1853-1902), а уже в самом начале нового века основал собственную труппу, с которой, впрочем, проработал недолго: как отмечается, он оставил карьеру менестреля ради работы в водевиле (left minstrel work for vaudeville)... 

Грэсик приводит любопытную цитату из уже упомянутой нами книги Грейс М. Уилкинсон, где утверждается, что за многие  годы своего пребывания в составе менестрельных трупп Ричард Хосе «ни разу не чернил себе лицо» и «ни разу не выступал на улице» (Mr. Jose never blacked his face during the many years he sang in the minstrels nor did he ever parade on any street). Написано, конечно же, со слов самого Хосе, который, уже будучи знаменитым, хотел оставаться узнаваемым артистом, не начерняя лицо (in blackface), как это было часто принято в менестрельных труппах. 

У нас есть возможность заглянуть в электронную версию вышеупомянутой книги Эдварда Лироя Райса Monarchs of Minstrelsy, from «Daddy» Rice to Date для того только, чтобы убедиться, какой непостижимый и таинственный мир скрыт от нас, какие имена и какие лица ждут нас впереди, сколько открытий предстоит сделать, через какие прозрения пройти, и первое состоит в том, чтобы понять, насколько мы  далеки от хоть каких-то познаний! 

Как уже отмечалось, карьера в звукозаписи у Ричарда Хосе была недолгой: с 1903 по 1906 год. При этом имеются в виду его коммерческие записи, поскольку впервые контртенор был записан на звуковой носитель ещё десятью годами ранее, из-за чего его и причисляют к пионерам грамзаписи. 

В 1892 году несколько песен Хосе было записано на коричневые восковые цилиндры (brown wax cylinders), и один из них, с песней «Poor Blind Boy» (written by R. Lee, composed by George W. Moore, 1820-1909), чудом уцелел, и недавно всё тот же Тим Грэсик выложил эту запись на своём ютуб-канале, сопроводив комментарием, что эта редчайшая запись, возможно, единственная  сохранившаяся запись Ричарда Хосе на коричневом восковом цилиндре. Спустя почти полтора десятилетия, в 1906 году, Хосе вновь запишет эту песню, но это будет уже более совершенная, более академическая версия, исполненная под аккомпанемент оркестра, причем для пластинок двенадцатидюймового формата (слушайте здесь). Запись 1892 года мне представляется живее и интереснее, потому что голос тридцатилетнего сингера ещё не утратил обаяния юности, из-за чего «Poor Blind Boy» звучит как фолк-баллада, и кажется, что и в самом деле поёт слепой мальчик... (Слушайте здесь...)

Ранние восковые записи были во многом экспериментальными, индустрии грамзаписи еще не существовало, тираж таких цилиндров был штучным, и потому влияние этих записей было очень ограниченным: их могли слушать единицы. Настоящее чудо, что хотя бы один такой brown wax cylinder Ричарда Хосе сохранился и его удалось отыскать... Спустя десять лет ситуация была уже совершенно иной.

27 и 31 октября 1903 года в Филадельфии, штат Пенсильвания, в известной нам Recording Laboratory компании Victor Ричард Хосе записал несколько баллад, и первой из них была «Silver Threads Among The Gold», которая, как и «Poor Blind Boy»,  будто специально предназначена для контртенора. Ноты этой песни, сочиненной композитором Хартом Дэнксом (Hart Pease Danks, 1834-1903) на слова Юджина Рэксфорда (Eben Eugene Rexford, 1848-1916), были опубликованы еще в 1873 году, и она наверняка уже давно входила в репертуар Ричарда Хосе. Возможно, поэтому, как сообщает Уилкинсон, руководители Victor Talking Machine Company долго сомневались, стоит ли платить Хосе сто долларов за исполнение этой устаревшей песни (a song that was already old), к тому же при записи десятидюймовой Victor 2556 певец успел «размахнуться» лишь на первый куплет, вторую половину которого исполнил вместо припева... За что платить?!

Но викторовским боссам раскошелиться все же пришлось, и не раз, потому что старая баллада «Silver Threads Among The Gold» стала очень популярной, тираж пластинки был быстро раскуплен, его «прессовали» вновь и вновь, а в декабре 1904 года сентиментальную балладу пришлось перезаписывать, причем на более долгоиграющем мастере (12"), чтобы на пластинке уместились и другие куплеты: в результате большой викторовский диск (Victor 31342), вышедший в феврале 1905 года, стал самым продаваемым у компании. А вообще, один только Ричард Хосе записывал «Silver Threads Among The Gold» для Victor минимум пять раз! Грэсик предполагает, что ни одна другая песня не записывалась так часто в акустическую эпоху, и это похоже на правду, потому что в те же годы «Silver Threads Among The Gold» вовсю записывали и издавали главные викторовские конкуренты – Edison и Columbia, а позже к ним подключились Brunswick, OKeh и другие компании, так что сама история записи этой баллады требует отдельного повествования, поскольку велик и внушителен список имен её исполнителей: от оперных сопрано – до великих фолк-музыкантов; от популярных сингеров и вокальных квартетов двадцатых – до звезд рок-н-ролла, причем пели песню на разных языках, на всех континентах... А ведь имеются и великолепные инструментальные исполнения «Silver Threads Among The Gold», например, версия Мод Пауэлл (Maud Powell, 1867-1920), записанная ею в 1914 году... (Слушайте здесь.) Но всё же первым исполнителем баллады был и остаётся Ричард Хосе, и как бы славно ни пели эту балладу Бинг Кросби, Джерри Ли Льюис или наш советский финско-эстонский баритон Георг Карлович Отс, самое впечатляющее исполнение «Silver Threads Among The Gold», на мой взгляд и слух, безусловно, остаётся за великим англо-американским контртенором.

У Ричарда Хосе имеются очень важные воспоминания о непосредственном процессе звукозаписи в ту далекую эпоху, вернее, даже не о процессе, а о самоощущении певца во время сеанса записи, и это откровение стоит того, чтобы его воспроизвести как ценный документ из прошлого, когда артист-менестрель, всю жизнь выступающий перед живой аудиторией, тотчас получающий от неё обратный импульс и сам от этого заряжающийся, вдруг оказывается в статичной, замкнутой, «неживой» обстановке, когда ему не совсем ясно, для кого (и для чего!) он поёт и что вообще он здесь делает, – запись на звуковой носитель в те годы ещё не была хоть сколько-нибудь существенным фактором в жизни певца или музыканта, каким станет спустя пару десятилетий, все было новым, непривычным, во многом сомнительным... 

«В 1907 году во время интервью газете "San Francisco Examiner" Хосе спросили, имеется ли какой-нибудь секрет в процессе пения в раструб во время звукозаписи. "Секрет! — воскликнул контртенор. – Для самого певца это самый большой секрет в мире! Ты заперт один на один с бэндом в большой голой комнате. Стоишь спиной к музыкантам, а лицом – к мрачной глухой стене, из которой торчит зловещий раструб. Звенит звонок — раз! Это сигнал приготовиться, потому что записывающий механизм настолько чувствителен, что если потрешься рукавом о пиджак, то этот звук запишется. Потом кто-то снаружи жмёт на кнопку — два! Оркестр начинает вступление, затем ты поёшь, не смея повернуться ни вправо, ни влево, и всё время смотришь и поёшь в эту торчащую трубу. И даже спев последнюю ноту, ты не можешь выдохнуть: ты должен сомкнуть губы и дождаться, пока не стихнет слабый гул внутри раструба"» (During a 1907 interview with the San Francisco Examiner, Jose was asked about any secret to singing into a horn for recording purposes. “Secret!” exclaimed the countertenor. “It’s the most secret thing in the world – for the singer. You’re locked all alone with the band in a big bare room. Your back is to the musicians and your face to a bleak blank wall through which protrudes a solemn horn. A bell rings — one. That is to get ready, for the receiving instrument is so sensitive that if you moved your sleeve against your coat the sound would register. Somebody outside presses the button — two. The band starts the prelude, then you sing, turning neither to the right nor left, always looking and singing into that protruding horn. And you can’t even let out a breath after your last note; you must close your lips on it and wait for the little whir within the horn to cease”) (Gracyk, p.204).

Бесценное свидетельство! Не знаю, имеется ли ещё у кого-то подобное изложение процесса звукозаписи начала века. От того мы и приводим его ещё и в оригинале, по-английски...

Согласно сведениям DAHR, в последний раз Ричард Хосе испытывал описанные им «мучения» 23 февраля 1906 года, когда во всё той же Лаборатории Victor в один день было записано в его исполнении сразу десять песен! Действительно, это было непросто... Но почему Хосе не записывался позже, ведь Victor затем переиздавал его записи в продолжение последующих десяти лет?  

Грэсик допускает, что причиной явилась серьезная травма, полученная Ричардом Хосе во время одного из его выступлений, когда на голову сингеру свалился железный занавес. Это произошло, скорее всего, в 1906 году в одном из нью-йоркских театров... Травма оказалось тяжелой, какое-то время Хосе пребывал между жизнью и смертью, и его жена Териз вспоминала, что «черные волосы певца за одну ночь стали чисто белыми». Восстановление длилось долго и мучительно, разумеется, вся концертная деятельность была приостановлена, отменились и уже намеченные важные гастроли в Европу... Но бизнес-то остановиться не мог! Менеджеры Victor и других ведущих компаний очень скоро подыскали Хосе замену в лице Хенри Бёра (Henry Burr, 1882-1941), Уилла Окленда и других популярных сингеров, способных исполнять репертуар Ричарда Хосе...

Всё же великий контртенор выжил, сумел восстановиться и вернулся на сцену, но,  конечно, травма давала о себе знать и отразилась на голосе. Кроме того, к началу второго десятилетия Ричарду Хосе уже было под пятьдесят – фактор для артиста его жанра очень существенный: микрофонов в ту пору не было, и,  чтобы заполнить зал мощью своего голоса, нужны были крепкие силы, и нужна была молодость, с которой соотносился репертуар контртенора... Тем не менее Ричард Хосе в продолжение десятых годов выступал в музыкальных пьесах, гастролируя по стране с небольшой собственной труппой. Сообщается, что он не покидал сцену до 1919 года...

Pori, Finland

March 2023

Darling, I am growing old,

Silver threads among the gold

Shine upon my brow today;

Life is fading fast away,

But, my darling, you will be, will be,

Always young and fair to me.

Yes! my darling, you will be

Always young and fair to me.

Refrain:

Darling, I am growing old,

Silver threads among the gold

Shine upon my brow today;

Life is fading fast away.

When your hair is silver white

And your cheeks no longer bright

With the roses of the May,

I will kiss your lips and say:

Oh! my darling, mine alone, alone,

You have never older grown,

Yes! my darling, mine alone,

You have never older grown,

Refrain.

Love can nevermore grow old;

Locks may lose their brown and gold,

Cheeks may fade and hollow grow;

But the hearts that love will know

Never, never winter’s frost and chill;

Summer warmth is in them still,

Never winter’s frost and chill,

Summer warmth is in them still.

Refrain.

Love is always young and fair;

What to us is silver hair,

Faded cheeks or steps grown slow,

To the hearts that beat below?

Since I kissed you, mine alone, alone,

You have never older grown,

Since I kissed you, mine alone,

You have never older grown,

Refrain.

Soon we’ll join the Shepherd’s fold,

There we’ll nevermore grow old;

Ageless with the saints on high,

Ne’er again to fade and die;

Cheeks abloom once more like month of May,

Eyes asparkle, fair as day;

For the Lamb has set us free,

Free to love eternally.

Refrain:

Yes, my darling, we will be

Always young and fair and free;

Shining bright in Heav’n above,

Resting in immortal love.